Нечего противопоставить злу
Прошло два года с начала войны. Жестокой, бессмысленной и бесчеловечной. В которой наша страна — очевидный агрессор. И сейчас все это не менее страшно и болезненно чем тогда, 24 февраля 2022 года. Мы ничего не смогли с этим поделать. Ни предотвратить, ни остановить, ни противостоять. Ощущение полного бессилия перед злом — один из важнейших итогов этих двух лет.
И притча про лягушку в ведре молока тут тоже не очень помогает: кажется, все, что мы делали в последние годы, оказалось бесполезным и вообще никак не сработало. Но может стоит попробовать что-то новое, чего не делали, о чем не говорили?
Одна из главных особенностей общей антивоенной оппозиции — отсутствие хоть сколько-нибудь заявленной и осмысленной идеологии ненасилия. Мы все против войны и насилия, но говорим исключительно про борьбу с агрессором, обличение власти, свержение преступного режима.
Нам как обществу нечего противопоставить самой идее насилия. А значит, остается только один способ антивоенных действий — помогать жертвам в их борьбе с агрессорами. То есть, помогать одной воюющей стороне против другой. Не отрицая самой идеи такого противостояния, очевидно, что этим не может исчерпываться антивоенная идеология и прагматика.
Хотя бы потому, что внутри России идея войны против «своих» никогда не найдет полноценной поддержки. Поэтому призывы поддержать ВСУ или желать поражения своей стране не просто бессмысленны, а вредны. И не только из-за жестоких репрессий. Впрочем, другого языка разговора о войне у нас сейчас нет. Не факт, что мы найдем нужные слова и рецепты, которые поднимут антивоенное движение в России и остановят войну. Но мы хотим хотя бы начать разговор о ненасилии, попробовать разобраться, как это работает, на какие идеи тут можно опираться.
К тому же у идеи ненасилия большая и насыщенная история. В том числе, наша, российская.
Противостоять, но не воевать
Пацифисты может быть и не останавливали войны, но мы знаем пример антивоенного движения в США во время войны во Вьетнаме, которое не только привело к выводу американских войск весной 1973 года, но и изменило отношение общества к войне на несколько десятилетий. Американская армия после этой войны не участвовала в полномасштабных военных действиях до 1991 годаОперация «Буря в пустыне». После того как Ирак Саддама Хуссейна в августе 1990 года захватил Кувейт под эгидой ООН были созданы международные коалиционные силы во главе с армией США. В январе 1991 года войска коалиции нанесли удар по Ираку и в течении месца полностью разгромили его армию. Кувейт был освобожден, но Саддам Хусейн и его правительство остались у власти., главным образом потому, что общество было категорически против любой войны. Может стоит подумать, почему у хиппи получилось, а у хипстеров нет?
Кремлевская пропаганда уверяет, что Россия всегда была милитаристской державой, весь смысл существования которой в отстаивании своих ценностей от полчищ окружающих ее врагов. Но разве в основании русской веры и культуры не лежит культ святых Бориса и Глеба, чья святость и героизм состоят исключительно в отказе от насилия? А как быть со Львом Толстым, который в окопах Севастополя создал основания развернутой и последовательной идеологии ненасилия? Ну и наконец поздний Советский союз — уникальный симбиоз предельно милитаристского государства с отчетливой идеологией пацифизма. Как так получилось, что путинский режим, взяв за основу идеологическую систему позднего СССР, пропустил глубоко укорененные в обществе антивоенные основания, подменив основополагающий лозунг «никогда больше» на «можем повторить».
А ведь речь не только про войну. Война когда-нибудь кончится. В борьбе с бытовым насилием мы тоже не особо преуспели. Поэтому мы хотим найти способ не просто заменить патриархальное насилие на какое-то другое, а минимизировать насилие само по себе. Найти логику, когда люди смогут взаимодействовать друг с другом без насилия, когда выгоднее договариваться, а не использовать силу.
